Неточные совпадения
— Позволь, позволь, — кричал ей Варавка, — но ведь эта
любовь к людям, — кстати, выдуманная нами, противная природе нашей, которая жаждет не
любви к ближнему, а борьбы с ним, — эта несчастная
любовь ничего не значит и не стоит без ненависти, без отвращения к той грязи, в которой живет ближний! И, наконец, не надо забывать, что духовная жизнь успешно развивается только
на почве материального благополучия.
На почве этой его необузданной
любви к памяти великого царя произошел однажды смешной и трогательный эпизод. Кадет Трофимов — рыжий длинный балбес со ртом до ушей и в веснушках — встал, науськанный кем-то, и спросил...
И потому истинные перлы первобытной поэзии сверкают там, где неожиданное, непривычное событие падает
на голову человека, возбуждает его гневом, тоской или
любовью, распирает стены избы, лишает
почвы под ногами и поднимает еще выше холодное, предутреннее небо.
Поразительно, что именно
на почве христианства, в христианскую эпоху, в средневековье, раскрылась
любовь мужчины и женщины и дала свой высший цвет в рыцарстве, в культе прекрасной дамы.
На этой
почве порождается религиозный формализм и религиозное фарисейство, которое всегда есть отрицание
любви.
На почве отвлеченного идеализма неразрешим конфликт
любви к живому существу и
любви к идее,
любви к личности и
любви к идеальным ценностям истины, правды, красоты.
На этой
почве создалось настолько прочное и обширное царство пошлости, что скоро невозможно будет повторять слова
любви.
Дом Уварова и был за этот период тем местом, где
на русской
почве (несмотря
на международный гуманизм Сергея Федоровича) мои писательские стремления усилились и проявляли себя и в усиленном интересе к всемирной литературе и все возраставшей
любовью к театру, в виде сценических опытов.
Вы стояли с ним
на одной и той же
почве —
на почве общечеловеческой и культурной
любви к образованию, науке и нравственным идеалам.
Свободная
любовь, видимо, и
на отечественной
почве культивировалась плохо.
На этой
почве вырастает безысходная трагедия
любви.
— Ведь ты свободен, — говорил ему этот голос, — мир тебе улыбается! Слава окружает тебя! если хочешь быть человеком серьезным, будь им, но не пересаливай… Выбери середину из этих крайностей, в одну из которых ты вдался, а другую презираешь… Упрочь свою знаменитость и свое состояние… Сделай партию богатую и блестящую… Состояние принесет тебе жена, она же принесет и красоту…
Любовь — не единственный путь к браку,
любовь может прийти после… Она может вырасти
на почве привычки и взаимного уважения…
Все это вспоминается Якову Потаповичу, а наряду с этим проносятся и другие воспоминания — детские игры с княжной Евпраксией, подраставшей и расцветавшей
на его глазах. Сильно привязались они друг к другу с молодой княжной, не расстаются, бывало, в часы и игр, и забав. Годы между тем летят своей чередой, в сердце юноши пробуждается иное чувство,
любовь пускает свои корни
на почве детской привязанности, кровь молодая горит и волнуется, не сдержит взгляда — и обожжет он невольно красавицу-княжну.
В то время, когда
на юбилее московского актера упроченное тостом явилось общественное мнение, начавшее карать всех преступников; когда грозные комиссии из Петербурга поскакали
на юг ловить, обличать и казнить комиссариатских злодеев; когда во всех городах задавали с речами обеды севастопольским героям и им же, с оторванными руками и ногами, подавали трынки, встречая их
на мостах и дорогах; в то время, когда ораторские таланты так быстро развились в народе, что один целовальник везде и при всяком случае писал и печатал и наизусть сказывал
на обедах речи, столь сильные, что блюстители порядка должны были вообще принять укротительные меры против красноречия целовальника; когда в самом аглицком клубе отвели особую комнату для обсуждения общественных дел; когда появились журналы под самыми разнообразными знаменами, — журналы, развивающие европейские начала
на европейской
почве, но с русским миросозерцанием, и журналы, исключительно
на русской
почве, развивающие русские начала, однако с европейским миросозерцанием; когда появилось вдруг столько журналов, что, казалось, все названия были исчерпаны: и «Вестник», и «Слово», и «Беседа», и «Наблюдатель», и «Звезда», и «Орел» и много других, и, несмотря
на то, все являлись еще новые и новые названия; в то время, когда появились плеяды писателей, мыслителей, доказывавших, что наука бывает народна и не бывает народна и бывает ненародная и т. д., и плеяды писателей, художников, описывающих рощу и восход солнца, и грозу, и
любовь русской девицы, и лень одного чиновника, и дурное поведение многих чиновников; в то время, когда со всех сторон появились вопросы (как называли в пятьдесят шестом году все те стечения обстоятельств, в которых никто не мог добиться толку), явились вопросы кадетских корпусов, университетов, цензуры, изустного судопроизводства, финансовый, банковый, полицейский, эманципационный и много других; все старались отыскивать еще новые вопросы, все пытались разрешать их; писали, читали, говорили проекты, все хотели исправить, уничтожить, переменить, и все россияне, как один человек, находились в неописанном восторге.